Стыдно убивать героев, чтобы растрогать читателя. А спасать чужих убитых героев нифига не стыдно, наоборот, почетно.

---

02.08.2016 в 00:16

Пишет  Nazgul*s Spawn:

Мы на ФБ!
А пока я тут туплю, наша команда выложила мини и визуал, причем в огромных количествах и почти на любой вкус, ибо упоротые) И нет, я не перестану про это все постить, и пофиг, что половина моих ПЧ в команде, а другой половине все равно!

драбблы

---

Осенний Книголюб: деанон

Ага. Вот здесь http://bfb-1.diary.ru/ в Команде капитана Блада - это была я.

Деанон в моем случае слегка бессмысленный, потому что журнал пустой. Я его завела специально для игры и еще не втянулась. Но у меня есть ЖЖ (слегка заброшенный, правда, в последние полгода, но буду исправляться), ФБ и страница на СИ.

Играть здесь мне понравилось. Правила пока кажутся странноватыми, я так до конца и не разобралась в этом квиддиче. Эти огромные оргбаллы, этот странный вариант с голосованием только за троих - а если голосующий остальных не читал?.. Не понимаю. С другой стороны, не ради баллов же играем, и если бы читать всех было бы обязательно, я бы не смогла участвовать, так что нечего и возмущаться. тексты останутся, это главное. Спасибо  ray_nort, без нее я бы точно не сподвиглась. И, конечно,  мисс Дженни Рен - таких стихов, как у нас, ни у кого больше не было.

---

Темные пятна перевода: "его лучший камзол"

Название: Темные пятна канона: "его лучший камзол"

Автор: ОК Команда капитана Блада

Бета: ОК Команда капитана Блада

Форма: проза

Размер: мини, 690 слов

Пейринг/Персонажи: Питер Блад, переводчики, историки моды

Категория: гет

Жанр: Критика

Рейтинг: G

Краткое содержание: Оказывается, это и не камзол вовсе.

Размещение: после деанона с согласия авторов

Поскольку речь пойдет о переводе, начнем с цитаты.
He was beginning to torture his mind with conjecture, when the door opened, and to Don Diego's increasing mystification he beheld his best suit of clothes step into the cabin. It was a singularly elegant and characteristically Spanish suit of black taffetas with silver lace that had been made for him a year ago in Cadiz, and he knew each detail of it so well that it was impossible he could now be mistaken.
The suit paused to close the door, then advanced towards the couch on which Don Diego was extended, and inside the suit came a tall, slender gentleman of about Don Diego's own height and shape.
Так читается по-английски это дивное место в начале десятой главы: дон Диего очнулся «и с удивлением увидел, как в каюту вошел его лучший камзол»... Камзол? Леди и джентльмены, а вы уверены? В оригинале suit, suit of clothes, и не зря, как мы сейчас поймем. Однако переводить suit как «костюм» не хочется, по-русски применительно к мужской одежде это как бы намекает если не на пиджак, то уж брюки со стрелочками наверняка.
Как на самом деле называется предмет одежды, который мы привыкли видеть на капитане Бладе и Людовике XIV? Вот это, приталенное, с длинными широкими полами, широкими обшлагами и миллионом пуговиц? Неприкрытая правда страшна: называется он «жюстокор», от французского just au corps — «точно по фигуре». Очень красивая одежда, на наш вкус, и не сказать чтобы неудобная. (Картинка из Википедии.)

А вот то, что носили под жюстокором (и часто с гордостью демонстрировали, расстегивая последний), что обычно называют «жилет», — это веста или (сюрприз!) камзол. Даже словари и Википедия говорят, что камзол — одежда без рукавов или с узким рукавом, которую носили на рубаху. Что за гадство? Или мы не знаем, что такое камзол, из сотни приключенческих повестей?
(Да, это мода французская, но она завоевала популярность по всей Европе, естественно, с поправками на местный колорит и идеологию. Убежденные протестанты не носили золотого шитья и кружев, цвета предпочитали практичные, покрой менее вызывающий: безобразно, зато единообразно. Английский высший свет французской моде отдавал должное, и при Яковах, и при Вильгельме, но судя по картинкам, слегка по-своему: шляпа более плоская, покрой прямее.

Пишут также, что англичане относились к требованиям моды куда спокойнее, чем французы: мужчина мог, например, во время обеда снять парик, положить на колени и сидеть, сверкая лысиной или стриженой головой. А еще, если верить историкам моды, в Англии как минимум до конца правления Якова не были вытеснены кюлотами эти широченные штаны, рингравы или рингрейвы...

В общем, это могло стать для Сабатини дополнительным аргументом в пользу того, чтобы быть его главному герою католиком и поклонником франко-испанской моды. Я не именно про штаны, я про, хм, стиль вообще.)
А что у нас? А у нас Петр I. Чуть позже того времени, когда корсарствовал Блад, московитов переодели в эту одежду, и жюстокор стал называться кафтаном, а веста — камзолом. На фото ниже - костюм самого Петра; коричневое с обшлагами называется кафтаном, а светлое, что под ним, - камзолом.

Теперь представьте себя на месте переводчиков.
Жюстокор? Невозможно. Никто не знает, что это: фрукт, фамилия или принадлежность туалета, да и выговорить тяжело, если не учил французский.
Кафтан... Король-Солнце, не говоря о Питере Бладе, — в кафтане... и с пенным караваем, ага. Слово выглядит чужеродно, мешают допетровские стрелецкие кафтаны. (Хотя историкам моды не мешают, они часто пользуются именно этим словом, описывая западноевропейские костюмы. То кафтаном, а то и сюртуком, чтобы окончательно свести с ума фикрайтеров. А в английских источниках жюстокор и веста могут быть соответственно coat и waistcoat. Опять они выкрутились. ) Следующим на очереди был камзол, это слово и стало общеупотребительным, а тот предмет одежды, что под ним, беллетристы начали называть жилетом.
Возможно, в нынешнюю эпоху повсеместного Интернета, легкой и поверхностной эрудиции, жюстокор и веста постепенно привьются. Но мы при работе над фиками решили не выпендриваться и считать каноном как исходный текст, так и русский перевод, и если камзол — это ляп, то пусть у нас он тоже будет. Эта верхняя одежда, расшитая золотом или серебром, по карибскому климату — из легкой тафты, а не из какого-то там сукна, — камзол. Точка. Не мы первые, не мы последние.
«...Он как козел
В нем будет — в золотом камзоле!
И так глаза уж намозолил,
Страшилище! — Чем досадил?
— Спинищею загородил
Мне вас на час...»
Если Казанова Цветаевой нам не авторитет, то кто тогда авторитет?

---

Темные пятна канона: мог ли он не знать

Название: Темные пятна канона: мог ли он не знать

Автор: ОК Команда капитана Блада

Бета: ОК Команда капитана Блада

Форма: проза

Размер: мини, 1380 слов

Пейринг/Персонажи: Питер Блад, английская почта XVII века и другие

Категория: гет

Жанр: Критика

Рейтинг: G

Краткое содержание: Сколько надо было выпить, чтобы не иметь никакого понятия о политических переменах в Англии аж до апреля 1689 года?

Размещение: после деанона с согласия авторов

Характеры и поведение героев оставлю другому комментатору. (У меня с этим трудности: если книга мне нравится, и нравятся герои, то им можно все. Любые их поступки, включая странные, нелогичные и идиотские, тут же оказывается внутренне мотивированным. Вообще, поведение реальных людей насколько вариативно, что редкий поступок литературного героя можно назвать совсем невероятным, если, конечно, писатель не графоман.) Критиковать Сабатини за пиратскую новеллу, датированную 1690-м годом, т.е. ПОСЛЕ назначения Блада губернатором, за д’Ибервиля, который в «Одиссее» протестант, а в «Удачах» католик, за даты жизни д’Ожерона мы не будем, это все отмечено до нас. А меня интересует вот какой вопрос: насколько правдоподобно, что Питер Блад так поздно узнал о Славной революции?

***
Итак, 15 сентября 1688 Блад топит «Гидальго» и «Милагросу», спасает Арабеллу и лорда Джулиана Уэйда, потом принимает офицерский патент и две недели проводит в Порт-Ройяле, пытаясь наладить отношения с Арабеллой и ее дядюшкой. В октябре из-за прискорбного расхождения во мнениях с губернатором уходит с Ямайки, прибывает на Тортугу и садится пить. За этим занятием проводит ноябрь-декабрь-январь. В конце января 1689 года поступает на французскую службу и отправляется в бухту Пти-Гоав на Эспаньоле (Гаити), в середине февраля встречается с де Риваролем; в марте-апреле грабит Картахену. 5 апреля Блад узнает о восшествии на престол Вильгельма, каковое событие имело место 13 февраля 1689 года. Что в это время происходит в Европе?
Еще в июне Вильгельму Оранскому послали тайное приглашение прийти и володеть: настолько достал Яков и тори, и вигов, что они даже договорились между собой. Начало ноября 1988 года — Вильгельм с 12-тысячным войском высадился в Торбее, 19 ноября вступил в Эксетер и двинулся на Лондон. На его сторону перешли министры, члены королевской семьи, командующий армией Джон Черчилль. 26 ноября Людовик XIV объявляет войну Нидерландам, при этом в качестве одной из причин указывают как раз высадку Вильгельма Оранского. 18 декабря — в Лондон прибыл Вильгельм, Яков покинул Англию, Вильгельм объявлен регентом.
Как быстро эти новости могли достигать колоний? Корыто с каторжниками, как мы помним, шло из Бристоля до Барбадоса почти три месяца (конец сентября — середина декабря), но это не была перевозка класса люкс. Говорят и о двух месяцах пути или менее, в том числе наш канон. Соответственно, о новостях начала ноября в колониях должно было стать известно в середине января, а то и раньше; о новостях начала января — не позднее февраля.
Кстати, тогдашняя почта — это уже не только специально нанятые гонцы с письмами, зашитыми в шапках, но и респектабельное государственное учреждение, оказывающее общедоступные услуги. Марок еще не изобрели, но уже были штемпели с датой приема письма, так называемые штемпели Бишопа (привет полковнику; впрочем, фамилия распространенная, едва ли они родственники с главным почтмейстером Генри Бишопом, который ввел эту инновацию). На Барбадосе, например, к началу «Одиссеи» уже несколько десятилетий существует собственный почтамт, так что локально по местности новости распространялись достаточно быстро. На фото - письмо 1668 года с таким штемпелем от 8 января (показан стрелочкой).

Конечно, все это работало как часы только на суше, а трансокеанская доставка почты по-прежнему зависела от скорости кораблей. Но, с другой стороны, это же все-таки не отчет о женитьбе племянницы, а событие мирового масштаба. Новость такого размера была перенесена с максимальной скоростью, то есть со скоростью первого корабля, пересекшего океан после высадки Вильгельма, — вне зависимости от того, сколько человек написали об этом заокеанским родичам и деловым партнерам. Был ли это корабль английский, французский или голландский, но как только экипаж сошел на берег, это они рассказали первым делом: там у нас в Европе такое, такое!..
Французам Тортуги (или Эспаньолы) эти новости были весьма небезразличны, особенно тем, кто был связан с Вест-Индской компанией. Да и всем жителям Антильских островов они были крайне важны: от того, кто с кем воюет в Европе, зависело, кто кого грабит здесь. При этом сложно было знать о войне Франции с Нидерландами и не знать, из-за чего Людовик ее объявил. И, конечно, первый человек, который должен быть в курсе событий, — губернатор д’Ожерон. Это уж просто условия профпригодности, и губернатора, и доверенного лица компании.
И что же у нас выходит? Д’Ожерон знает о том, что королю Якову скоро конец. Д’Ожерон знает, что капитан Блад пьет горькую, и знает, из-за чего. Возможно, ямайская история ему известна в версии Волверстона, но это и неважно: главное, он понимает, что во всех несчастьях Блада виноват король Яков и что свежие новости из Европы должны Блада сильно порадовать. (Даже если «свежей» считать новость о высадке Вильгельма Оранского и его всенародной поддержке.) Капитан Блад д’Ожерону нравится, и как человек, и как деловой партнер, и, наконец, не будем забывать о неоплатном долге за спасение непутевой дочери и единственного сына. И чего ему стоило не просто зазывать Блада в гости, а черкнуть ему записку: дескать, кураж, мон ами, на вашей родине большие перемены, вашим злоключениям скоро придет конец... Понятно, что низложение Якова и прощение Блада могло лишить д’Ожерона возможности наслаждаться его обществом и доходами с его деятельности, как оно в итоге и произошло. Но вряд ли такие низменные соображения могли заставить губернатора придержать информацию. Тем более, что события развиваются плавно и постепенно, пока то да се, эскадра Блада успеет сходить на испанца и еще раз привезти на Тортугу добычу, лишь бы капитана вывести из этого прискорбного состояния...
Можно было бы приплести особенно неблагоприятную погоду той зимы: дескать, не было вообще ни одного корабля и три, и четыре месяца... Однако ж нет, не выходит. Вот что говорится в каноне про Ямайку: «Сообщалось, что Вильгельм Оранский получил приглашение прибыть в Англию. (Ого! Вообще-то приглашали его конспиративно. Если даже это в колониях разнюхали, то все остальное... — Примеч. авт.) Шли недели, и каждый прибывающий из Англии корабль доставлял в Порт-Ройял новые известия. Вильгельм прибыл в Англию, и в марте 1689 года на Ямайке узнали, что он вступил на английский престол и что Яков бежал во Францию, пообещавшую оказать ему помощь в борьбе с новым королем».
Восшествие на престол было, см. выше, в середине февраля, то есть если в марте узнали — это всего-то месяц... А побег Якова, вступление Вильгельма в Лондон и объявление его регентом — это декабрь, и сомнительно, чтобы во французских колониях об этом не знали до конца января. Хорошо, пускай Блад пил с перерывом в биографии, но ведь д’Ожерон и преданные офицеры Блада (для которых эта информация была так же важна, как для их капитана) не пили. И вообще, сидеть в таверне, важнейшем информационном центре всех времен и народов, и ни разу не услышать диспута о том, даст ли Вильгельм Якову пинка под зад или Франция этого не допустит? И потом, уже во время похода в Картахену, — ни де Кюсси, никто из французов де Ривароля, которые, на минуточку, еще на Рождество были во Франции (согласно канону — пришли в середине февраля, отплыли из Бреста полтора месяца назад)... Неужели хотя бы в перебранках с людьми Блада ни разу не всплыла тема герцога Оранского, который обидел и выгнал короля-католика и которому его величество Людовик XIV за это скоро покажет кузькину мать?! Не верю.

***
Конечно, понятно, почему Сабатини на это пошел. Он, как и его герой, любит сценические эффекты. В конце концов, он автор не только Блада, но и Скарамуша. И за тот эпизод с Уиллогби и ван Кэйленом — «А кто такой король Вильгельм? Король какой страны? — Боже милосердный, да вы ничего не знаете!» — за это он готов был пожертвовать многим, каким-то там обоснуем в первую очередь. Пил герой. Крепко пил. А потом сразу оторвался от цивилизации, и отстаньте все срочно: было так. И знаете что? Правильно сделал.
И сам этот мотив — политических перемен, намного более стремительных, чем доставка новостей, — он очень антуражен и характерен для эпохи. Пассажиры некоего реального английского корабля, отплыв с Ямайки в марте и достигнув Англии в мае, нервно осведомлялись у встречных рыбаков, кто у нас сейчас король, — слава Богу, Вильгельм, или, не дай Бог, опять Яков...

P.S. Да, и еще, косяк не канона, а так сказать, исторической справедливости. Питер Блад был не вполне прав насчет герцога Монмута и матери его. То есть верно, что герцог был сукиным сыном и вел людей на смерть, и едва ли имел место какой-то там тайный брак между Карлом и Люси Уолтер. Но, похоже, Карл II действительно был его биологическим отцом. В 2012 году опубликовали результаты исследования Y-хромосомы потомка Монмута, 10-го герцога Бокли (Buccleuch) — эта хромосома без существенных изменений передается по мужской линии. (Исследования делались в рамках масштабного проекта Scotland’s DNA.) Хромосома оказалась такой же, как и у других Стюартов, в частности, у потомков Чарлза Стюарта Ардшила, чье происхождение неоспоримо.
1
2
Хотя быть потомком веселого короля Карла — не фокус. И как с гордостью отмечают генетики, ДНК королей Стюартов найдена примерно у 15% современных носителей этой фамилии.

---

Название: Коллеги

Автор: ОК Команда капитана Блада

Бета: ОК Команда капитана Блада и анонимный доброжелатель

Форма: проза

Размер: макси, 22638 слов

Пейринг/Персонажи: Питер Блад, Нед Волверстон, НМП, НЖП

Категория: гет

Жанр: Приключения

Рейтинг: PG-13

Краткое содержание: Не самый светлый период в карьере капитана Блада: зима 1688—1689, Тортуга, ром. В таверне к нему за столик подсел человек, который учился медицине в Лондоне и Париже и, в отличие от бакалавра Питера Блада, остался в профессии, хотя, подобно ему, имел и другое увлечение. Познакомились, разговорились, выпили, еще выпили. А когда капитан проснулся, ответ на вопрос «где я?» превзошел самые смелые его ожидания... Никогда — никогда! — не заключайте сделок с пьяными.

Размещение: после деанона с согласия авторов

Скачать файл с Яндекс-диска
lrf (epub) fb2 rtf

Коллеги,
или Приключения двух врачей и джентльменов на Антильских островах

Друзьям-натуралистам, с любовью.
И отдельно — прототипу героя, с искренними извинениями.

— Добрый день. Как мне кажется, я имею честь видеть капитана Пьера Ле Сана?
Питер Блад медленно поднял голову; перед глазами все плыло. С противоположной стороны стола маячило длинное серьезное лицо, обрамленное аккуратными каштановыми локонами. Не юноша, но и не муж в летах, не красавец и не урод. Французский язык безупречен, однако тот факт, что в организме собеседника содержится больше рома, чем любого из четырех жизненных гуморов, обойден вниманием с чисто английской выдержкой. Да и камзол не от французского портного.
— Вы имеете эту честь, — с трудом произнес он. — Питер Блад, если вас не затруднит.
— О, прошу прощения! Не знал, что... вы англичанин.
— Ирландец.
— Мне назвали вас на французский лад, а здесь, на Тортуге, трудно распознать и земляка. Я сам родился в Киллилей, в графстве Даун. Доктор Ханс Слоан, к вашим услугам, капитан.
— Ханс Слоан из графства Даун? Забавное сочетание! — Капитан недобро усмехнулся. — Извините мое любопытство, вы не из тех ли шотландцев, что поселились в северных графствах по велению Якова Первого? Дабы служить примером благочестия для погрязших в пороках аборигенов?
— Сын одного из тех шотландцев, с вашего позволения. А вы, как и многие ирландцы, исповедуете католическую веру?
Доктор Слоан задал этот вопрос без злобы или показной холодности, скорее печально, и у Блада пропало желание затевать ссору. Впрочем, собеседник тут же погубил произведенное впечатление:
— Что ж, пока Англией правит сын католической церкви...
Лишь два предмета для беседы могли испортить настроение капитану Бладу, когда он был настолько пьян, и новый знакомый только что затронул один из них.
— Послушайте, как вас там... доктор! Говорите, что вам от меня нужно, или проваливайте.
— Извольте. Мне говорили, что у вас имеется на продажу иезуитская кора, называемая также перуанской. Я хотел бы приобрести ее.
— У меня не аптека, доктор. Я ничего не продаю на унции.
— Это вполне соответствует моим желаниям, — тон доктора Слоана не изменился. — Скажем, десять или двадцать фунтов, по пять ливров за фунт — это выгодно для вас, с учетом ваших расходов на ее приобретение?
Брови капитана Блада поползли вверх. Синие глаза моргнули, но остались полузакрытыми.
— Мои расходы на ее приобретение? — с расстановкой повторил он. — Позвольте-ка... — Широким жестом капитан развернул перед собой воображаемый гроссбух, перекинул пальцем воображаемую костяшку счетов. — Если мне не изменяет память, кора, вместе с прочими грузами в том же испанском трюме, обошлась мне в цену двух восьмифунтовых ядер и сообразного количества пороха. Не считая, разумеется, труда моих людей. Ради всего святого, сэр, как вас занесло на Тортугу?! Понимаете ли вы, где находитесь?
— Надеюсь, что да, — все так же невозмутимо ответил доктор Слоан. — Я приехал сюда с рекомендательными письмами к месье д’Ожерону, и он дал мне несколько полезных советов касательно жизни на его острове. Видите ли, я скоро возвращаюсь в Лондон, а там перуанская кора стоит больших денег. Она, как вы, вероятно, слышали, оказалась отменным средством против эссексской малярии. Но когда ее собирают люди, несведущие в ботанике, они могут нарезать коры с совсем других растений, а проверять действие каждого образца на страдающем лихорадкой было бы затруднительно, да и опасно. Лучше всего, как мне сказали, кора, собранная аборигенами непосредственно в Перу. Но испанские торговцы удивительно несговорчивы...
— Меткий эпитет! — капитан расхохотался. — И вы решились обратиться к тем, кто может с ними договориться на языке пушек и мушкетов? К ворам и пиратам, как называют людей вроде меня?
Доктор Слоан встал и поклонился, всем видом изображая вежливое негодование:
— Я бы назвал этих людей храбрецами, капитан Блад! Кто так говорит о вас, тот мало знает об испанцах.
— Вот как? Приятно услышать снисходительное мнение. Садитесь, доктор, не откажите в любезности. Нам с вами нужно спрыснуть сделку. Мои квартирмейстеры будут рады, медикаменты на Тортуге продать непросто.
— Благодарю, — доктор снова опустился на табурет, изящным движением приподняв полы камзола. — К великому сожалению, здоровье не позволяет мне пить ром, но от стаканчика вина не откажусь.
— Я угощаю, — непререкаемым тоном заявил Питер Блад. — Эй, как там тебя! Канарского для доктора!..

***

—...Сурок поднялся на горку, миронтон-миронтон-миронтэн... Увидел то, что за горкой, миронтон-миронтон-миронтэн... Очень хорошо, оставим так. Сурок спустился с го-орки, миронтон-миронтон-миронтэн... А это мы закутаем как следует и отнесем преподобному Муру... Увидел новую горку, миронтон-миронтон-миронтэн...
Смутно знакомый голос негромко напевал, бормотал, как делают люди наедине сами с собой. Напевал по-французски, умиротворенно и фальшиво, забирая на рефренах то слишком высоко, то слишком низко, а бормотал по-английски. Питер Блад открыл глаза и увидел зеленый цвет. Зеленое, и больше ничего. Нечто зеленое, освещенное снаружи ярким солнцем, целиком накрывало его лицо.
Капитан вскочил на ноги, нашаривая рукоять пистолета. Зеленое оказалось гигантским листом какого-то растения. Он стоял на прогалине в густом лесу, а неподалеку на земле сидел человек, привалившись спиной к дереву, и держал на коленях что-то вроде громадной книги.
— С пробуждением, капитан Блад, сэр. Отдых пошел вам на пользу, не правда ли?
— Вы — Ханс Слоан, доктор. Вы купили у меня кору.
Слоан кивками подтвердил оба умозаключения. Вид у него был не такой постный, как в таверне, длинное лицо сияло приветливой улыбкой. Теперь, при солнечном свете, на его коже были видны многочисленные оспинки. И он расстался со своим париком, повязав голову красным бумажным платком по моряцкой моде.
— Какого дьявола мы тут делаем?
— Ботанизируем, сэр, — Слоан устремил на него ясный взгляд светло-карих глаз. — Позволю напомнить, что вы сами изъявили такое желание.
— Я?.. — Этого капитан Блад не помнил. Но, если говорить откровенно, не помнил он многого, и не за один день. Они сидели «У французского короля». Доктор Слоан из Киллилей оказался приятным собеседником, насколько этого можно ожидать от шотландца, — внимательным, дружески расположенным, не склонным к пустым церемониям и к тому же знатоком античной поэзии. Сам он почти не пил, канарское прихлебывал еле-еле, но беседы это не портило. К сожалению, в памяти Питера Блада не сохранилось почти ничего из того, что этот малый рассказывал о себе, хотя он мог поклясться, что Слоан не скрытничал. Как будто бы что-то про Гамильтонов (какие у него могли быть дела с этой хитрой и влиятельной фамилией?), про Лондон, а затем почему-то про Францию... И, что еще хуже, капитан совершенно не помнил, о чем рассказывал он сам. У него было тягостное впечатление, что они долго обсуждали особенности женской натуры, в первую очередь умение женщин судить о мужчинах, отличать достойных людей от недостойных, и он мог только надеяться, что обсуждение не перешло от теорий к примерам из жизни. Тогда уже из таверны они ушли и пили в какой-то каюте, куда перекочевал и бочонок рома от «Короля». Команда на корабле была своя, люди Блада, но это была не «Арабелла», а, кажется, «Атропос». Однако, черт подери...
— Где это мы?
Глаза шотландца удивленно расширились, потом сощурились, но голос остался вежливым и серьезным.
— В лесу, на склоне Северного холма, примерно в пяти милях от Чарлзтауна.
— На Багамах? — недоверчиво переспросил Питер Блад. Ни лес, ни склон никоим образом не напоминали Багамские острова.
— С вашего позволения, нет. Этот остров носит название Невис.
— О, вот как.
Невис, английское сокращение названия, данного первооткрывателями, — Нуэстра-Сеньора-де-лас-Ньевес, Богоматерь в Снегах. Хотя можно биться об заклад, что на эту землю от сотворения мира не упало ни одной снежинки... Капитан оперся плечом о дерево, вытер пот со лба. Около двух суток ходу от Тортуги (неплохо бы выяснить, какой нынче день). Круглый холмистый остров, похожий на тарелку с пирогами, накрытую зеленым платком; в двух милях к северо-западу, за проливом, без затей называющимся «Узким», — Сент-Кристофер, к юго-востоку Монтсеррат. Невис — жемчужина английской короны, Королева Карибов, богатейший остров сахарных плантаций. Питер Блад, знаменитый пират и мятежник, находился сейчас на английской земле, где его при аресте повесят, чуть лучшей альтернативой были французские земли на Сент-Кристофере, где его просто схватят и за вознаграждение передадут английским властям. Кстати говоря, на Невисе он бывал и раньше, года полтора назад, по сугубо приватным делам, и даже не своим, а одного из членов команды — впрочем, дела старых друзей по Барбадосу были и его делами. Так или иначе, местный представитель губернатора английских Подветренных островов навряд ли его забыл. А при себе у него лишь пистолеты и патронташ, а рядом вместо Волверстона, Питта и остальных — полоумный доктор, поющий про сурка... Питер, Питер, или тебе не говорили в юности, что пьянство ведет ко многим бедам?
— Не можете вспомнить? — мягко спросил полоумный доктор. — Не ставлю это вам в вину, так как мне доселе не приходилось видеть, чтобы человек столько пил, да после этого еще ходил и отдавал команды. Один из ваших кораблей отправлялся пополнить запасы продовольствия, и вы были столь любезны...
— Я вспомнил. Благодарю вас, доктор, и прошу извинить за неучтивость.
В самом деле, теперь он вспомнил. Они договорились о сделке с перуанской корой, но доктор не встал и не распрощался. До него дошел слух, что один из кораблей эскадры капитана Блада вскоре отправляется к Подветренным островам, где провизия куда дешевле, чем на Тортуге. Может ли он узнать, к каким именно?.. Голландские владения, Саба или Синт-Эстатиус? Это промысел Божий! Для вас ведь не составит труда взять несколько миль к югу? Капитан, вы крайне обяжете меня, если позволите отправиться на этом корабле! Конечно, за соразмерную плату. Изволите ли видеть, у меня там остался друг и коллега, а также необходимо вывезти некоторые вещи... Получив согласие, доктор произнес тост за моряков, а потом за естественные науки, все, какие существуют в христианском мире, и особо — за ботанику, лучшую из наук. Он говорил о лондонском Королевском обществе, членом которого имеет честь состоять, о великих открытиях последнего столетия, о невероятной пользе, какую принесли они коммерции и медицине, и о том, что ботанические штудии суть занятие для истинных джентльменов...
— Я решил отправиться с вами, — произнес Питер Блад, словно пробуя на вкус это утверждение, слишком нелепое, чтобы быть правдой.
— Вы сказали, что были бы рады отправиться со мной, чтобы свести знакомство с местной флорой и посвятить свой досуг научным занятиям. Именно так и выразились, причем повторили это несколько раз и были весьма настойчивы. Ваши люди приняли это к сведению, корабль пошел на голландские острова без вас, но в нашем распоряжении остались лодки. Одноглазый джентльмен уповал на то, что маленькая прогулка будет вам полезна.
Питер Блад сел рядом с доктором Слоаном, который тем временем вытащил из сумки плеть какой-то лианы длиной фута в три и со счастливым видом укладывал ее зигзагом на листе бумаги, как вышивальщица ленту.
Верно, так все и было. Они поднимались по склону, утренняя прохлада скоро сменилась удушающей жарой, движения сковывала слабость, как после хорошего удара по голове, но доктор лез вперед с неутомимостью индейца, еще успевая взмахами мачете расчищать полузаросшую тропу, и просить пощады было бы недостойно. Наконец они пришли сюда, доктор опустил на землю свою сумку, набитую тропической травой, и скомандовал отдых...
— Волверстона нечасто называют джентльменом. И я могу представить, в каких выражениях он... уповал. Проклятье, я даже не захватил фляги?
— Держите, — Слоан подал ему деревянную фляжку. — Там вода.
Блад сделал несколько глотков, потом смочил ладонь и протер лицо. Чувствовал он себя на удивление хорошо, принимая во внимания обстоятельства. Даже голова не болела.
— Благодарю. Вы ведь меня еще чем-то поили? Там, внизу?
— Вы все вспомнили, — удовлетворенно заметил Слоан. — Очищающее средство, мой собственный рецепт. Отвар тимьяна, пять капель...
Капитан Блад показал жестом, что обойдется без подробностей.
— Я рискну дать вам совет, доктор Слоан, — угрюмо проговорил он. — Никогда не заключайте сделок с пьяными. Вы, очевидно, не понимаете, какого опасного спутника себе выбрали. Известно ли вам, какие против меня выдвигают обвинения?
— Разумеется, известно, — Слоан вежливо склонил голову. — В Порт-Ройяле нет ни одного человека, кто не знал бы капитана Блада и не слыхал бы о его небольшой размолвке с губернатором Бишопом — не слишком приятный человек, если вы спросите мое мнение. О вас болтают многое, и резюме скорее в вашу пользу. Кажется, я рассказывал вам, что был врачом герцога Албемарля, который занимал пост губернатора до Бишопа? После его злосчастного падения с лошади герцогиня пожелала, чтобы я оставался ее врачом, в итоге я прожил на Ямайке целый год. Благодарение Богу, ее милость не из тех дам, которые любят болеть, так что у меня было довольно свободного времени... Конечно, я знаю, кто вы такой, и вам не о чем беспокоиться. В этой части острова никто не бывает, вы могли заметить, как непросто сюда пробраться. Если же кого-то сюда и занесет, я просто скажу, что вы мой ассистент. Кому придет в голову искать капитана Блада в этаких дебрях? Здесь вы в большей безопасности, чем на любом из своих кораблей.
Питер Блад не мог не оценить своеобразной логики этого рассуждения. Оставался лишь один вопрос: мог ли он доверять этому доктору? Выманить его с Тортуги желали бы многие. Но кто стал бы проделывать это столь сложным и нелепым способом? И кто помешал бы врагам захватить его только что, пока он беспечно спал в лесу рядом с человеком, о котором знал немногое и только с его слов?
В последние два месяца он пил, потому что боялся протрезветь. Бесстрашие капитана Блада вошло в поговорку, но окончательно потерять надежду на счастье было слишком тяжело. Теперь он был трезв, однако боль почему-то не спешила возвращаться. То ли подействовали радикальные методы лечения алкогольной интоксикации, то ли необычные обстоятельства, но мысль о том, что Арабелла никогда не будет принадлежать ему, оказалась не раскаленным гвоздем в груди, а просто мыслью, жить с которой нелегко, но возможно. Примерять новые личины ему всегда нравилось. Почему бы не стать на день-другой, пускай без всякой практической пользы, скромным помощником натуралиста, простым парнем, который никогда не встречал мисс Бишоп и не должен думать о том, чем занять восемь сотен изнывающих от безделья корсаров, за исключением корсарского промысла...
Блад легко поднялся на ноги, отряхнул одежду, поискал глазами камзол — тот, вывернутый наизнанку, повис на каком-то кусте.
— Вам достался не лучший ассистент, доктор. Дурного поведения и ленивый. Мы потеряли время из-за моей сонливости?
— Совсем напротив, мы провели его с толком. Сбор начал вянуть, а так я успел все расправить, — доктор накрыл кипу листов, лежащую на деревянной раме, другой рамой, затянутой сеткой, стянул конструкцию ремнями и подмигнул «ассистенту». — Если уж вы донесли это сюда, сможете дотащить до вершины холма?